1. Кличка-
полное имя звучит как, алексей шварц|alexei schwartz.
коротко алекс|alex, ал|al.  шварц так же можно использовать.

2. Пол-
мужской|кобель.

3. Раса-
пес.

4. Возраст-
1,10 лет.

5. Порода-
басенджи.

6. Внешность-
казалось, ты знаешь его с детства:

ваш сигаретный дым не давал дышать полной грудью, а от прозрачного света высоких канделябров слепило в глазах. и хотелось вырвать собственных глаза из глазниц, чтобы не видеть данного кошмара. но он упрямо продолжал лежать, устало положив собачье обличие лица на такие же длинные лапы, почти не моргая, смотрел прямо перед собой, на капли дождя, яростно бьющийся о прутья старой решетки. его рыжий хвост слегка приподнялся вверх, чуть выше положенного, когда он бросил несколько недовольных взглядов в сторону проходящих мимо прохожих. сейчас совсем ничего не хотелось, только чья-то холодная и морщинистая рука пыталась притронуться к нему. его острые зубы как всегда пытались скользить по коже, не от злости_от обиды. просто это иногда надоедало. и ты это знаешь. ты просто наблюдаешь за ним.

он даже не красив, просто вульгарно притягателен и холоден. его внешность манит и предостерегает, заставляет, то открывать свои внутренности, то следить за каждым своим жестом. его образ гармоничен, но не состоит из правильных частей. словно стеклышко в калейдоскопе, он будет разным для каждого.
несколько минут назад ты наблюдал его в потрепанной коробке из-под телевизора. он выделялся из разношерстных и таких же блохастых существ, но ты знаешь, что если собака захочет исчезнуть, она это сделает. он просто растворится в воздухе, оставив после себя лишь терпкий запах просроченного мяса. но он не привык исчезать. его по-детски несформированные размеры притягивали взгляды удивленных, его лишь недавно выпирающие кости давали волю воображению. весь образ так наиграно вульгарен и похотлив, так свободно раскрепощен. он грациозный, но несколько резок в своей мимике и жестах. весь его вид, то показывает полное безразличие, то не отпускает не на мгновение. на него можно смотреть вечно. если этого захочет сам пес. его рыжая шерсть только прекрасно подчеркивает невероятную красоту чистокровных собак, но сам привык быть простой дворнягой, считая себя полностью коричневым. он вежлив со всеми, но на лице написана явная скука, хоть улыбка его затмевает многих.
но сейчас он чуть в стороне от фальшивых кукол, которые возомнили себя богами. он немного иностранный.
его кожа такая бледная, прозрачная, не дает задерживаться взгляду на одной черте долгое время, рассеивает внимание и отвлекает от недостатков. острые скулы и чуть вздернутый нос, тонкие губы, покатый высокий лоб. мягкие и одновременно до боли резкие черты, большие глаза цвета шотландского виски.
светлый хвост всегда в висячем положении, только иногда вздергивается. взгляд машинально возвращается к глазам, и ты благодаришь высший разум за то, что в этот момент он просто смотрит в сторону. потому, что порой вынести грусть, застывшую где-то в глубине этого почти черного моря, просто невозможно. но ты же знаешь, что его глаза не всегда так холодны. иногда они подобны солнцу. пес часто щурится из-за плохого зрения, но старается не делать этого на окружающих. только пристальный взгляд позволяет увидеть, что его кожа не_идеальна. словно мятый, он становится таким, что будто его помяли как бумагу. твой взгляд скользит по всей напряженной позе. как будто он пытается защититься от всего внешнего мира.
сейчас он настоящий. улыбается. сделай нам крылья, дедал.

7. Характер-
всего только три удара под ребрами, а уже проносится дрожь по всему телу — такой ранимый, хрупко-стеклянный, что иногда возникает ощущение, что малейшее неверное движение — развалится. вам так хочется его пожалеть. не обманывайтесь сталью железной, не пробуйте испорченное вино, он имя свое кричит громко, слышно в далеке, доказывает всему человечеству, что есть, что живой, открыт нараспашку для слов ваших и злостных убеждений. сломанный несколько раз где-то по душе, слишком не умело сшит грубыми руками портного, он стал запутываться сам в себе и мире своем. летит ближе к небу, к солнце, падает больно об землю, разочаровывается постоянно в окружающих, но продолжает улыбаться нежно, и смеяться искренее. ты своеобразного рода дедал. сделал крылья для других, ставив себя в последнюю очередь, не переходишь границу собственных чувств. никогда не покажет наружу чувства ненужные и бессмысленные, влюбленности свои тайные спрячет в высокой башне, на замок, никому не расскажет ничего лесного, ведь так нельзя по его разумению. не уверен в других, но уверен в своей неповторимости, не в красоте, а именно неповторимости, вообще предпочитает держаться в стороне, чуть от общества, проводишь очередную черту между всякими отношениями. пацифист до максимального предела, который может быть, никогда не станет нападать первым. может быть, и встать на защиту без причины не сможет, только улыбаться будет. но если тронете его больно, его взгляды на нынешний мир, он не станет просто стоять, он будет действовать.
странный, привык просыпаться на рассвете и смотреть в безжизненное холодное небо, смотреть как одинокий человек пытается допить концентрированный апельсиной сок или остывшее кофе без сахара. а он старается подобрать эти остатки, высосать что-то непонятное. крайне не умелый, даже неуклюжий, не относится к характерым красавцам, самоуверенным и даже злым, весь прозрачный, призрачный и настоящий. не считает себя выше остальных, возможно самооценку собственную нередко принижает, но не показывает этого. противопоказан слабым существам, возможны побочные симптомы. нетерпеливый, не любит быть в одиночестве, хоть не осознанно к нему стремится, самому лучшему кисло-сладкому одиночеству. не врет, и, наверное, не умеет врать по-настоящему, всегда говорит то, что думает, но в большинстве не успевает думать. так же говорит что чувствует, правду, даже если больно и скользко, возможно, по этой причине у него не слишком уж много знакомых.
агрессивный по отношению к незнакомцам, привык обороняться до нападения, верит в альтернативную реальность. словно маленький мальчик с внушительным ломом торчащий из хребта, не знает, что делать с железякой, и рушит все вокруг. не усидчивый, но ответственный в ограниченных рамках. любопытный не в меру. умен. с ним не нужно ничего фальшивого, красочного и оберточного. он с радостью разделит сливочный нектар где-нибудь в темном углу, чем пойдет на шумное сборище.
ребенок цветов, возможно, когда-нибудь наступит мир во всем мире, дружба и жевачка.
u hippi.

8. Биография-
ты впервые увидел свет. и этот дом. и своих родителей. ты, верно, не помнишь этот день, но я так четко представляю себе картину: маленькая уютная комната. лучи зимнего солнца еле пробиваются через разукрашенные морозом окна. гробовую тишину резким криком во все горло разрушает маленькое чудо, которое еще даже не открыло глаза. а вокруг столько незнакомцев. и все радуются. улыбаются. поздравляют друг друга. это был первый твой вдох. вспомни…
твои родители были конечно рады, что ты появился на свет. но это было поначалу. еак только наступил тот момент, когда тебя уже можно было оторвать от матери, тебя отдали на воспитание какой-то старой бабушке. и, наверное, ты за это благодарен родным. ты благодарен своей второй маме за то, что она тебя баловала, но в меру. за то, что порой была с тобой строга, держала на коротком поводке, не давая тебе распуститься и пойти по наклонной. ты благодарен за то, что она всегда была рядом. и ты так радовался, когда она покупала тебе твои любимые резиновые игрушки. только одно она от тебя скрыла — твое настоящее происхождение. до того, как у тебя начали проявляться способности взрослого, ты был обычным псом. общался с простыми. пытался приятельствовать с простыми.
помнишь, ты привел меня к себе в комнату, а сам куда-то ушел. я не находил себе места, но как покорный слуга сидел и ждал. я сел на широкий подоконник, положив лапы на холодную гладь, будто прилежный ученик, и стал считать линии на потолке. одна, две, три…
и я сбился, когда услышал крики... тебя снова начали в чем-то обвинять…
у тебя всегда были натянутые отношения со всеми. ты все равно иногда ловил себя на мысли, что любишь их. они ведь дали тебе жизнь. и пусть они только в молодости стали тебя воспитывать. пусть они совсем тебя не знают и не понимают… ты ведь даже думать не хочешь о том, что когда-то их все-таки не станет…
а помнишь?
момент, когда ты попал на улицу?
безусловно, тебе было интересно окунуться новый мир. ты ведь всегда любил узнавать что-то новое. поначалу ты напоминал маленького ребенка в возрасте почемучки. ты жадно заглатывал кость за костью. кажется, что ничто тебя не увлекало так, как знакомство с остальными. постоянно ворчал, что приходится так рано вставать. и пусть что-то иногда не получалось, ты не опускал голову и двигался вперед. таким я тебя еще никогда не видел... и пусть говорят, что самые лучшие существа — это чистокровные собаки. ты был ничуть не хуже. даже лучше. знаешь, из тебя вышел прекрасный бы пес.
только это длилось недолго. сейчас ты принимаешь себя таким, какой ты есть. как будто таким и был. как будто так и надо. ты теперь реже заглядываешь в старые углы.
и на протяжении всего одного года тебя практически не заботили вещи, которые происходили вокруг. в твоем голосе не было не капли энтузиазма и азарта, с которыми ты всегда говоришь об интересующих тебя вещах. возможно, ты просто не испытывал сильных эмоций к кому-нибудь незнакомому. 
но это всегда было где-то на втором плане. ты просто жил в своем мире. в своей_реальности, лишь изредка возвращаясь с небес на землю. ты и меня привел в свой мир. и знаешь, мне понравилось.
я бы всю жизнь так и просидел с тобой на радуге. ел сладкую вату. слушал детские песни. без причины хохотал до упаду.
я я до сих пор рисую тебя, когда ты спишь, стирая мизинцем неудачные линии…

9. Связь с вами-
как и с беккенбауэром.

10. Статус-
в цвете.

11. Пробный пост-
все-таки это так хорошо — зима и весна. ты почему-то очень любишь такие непонятные, запутанные отношения погоды, когда вроде и тепло, а нет, снег, такой милый и приятный снег еще лежит. ты очень любишь холод, зиму, чтобы мурашки, чтобы до дрожи, чтобы даже челюсть — и те пустились в пляс. будь твоя воля, ты бы вообще оставался где-нибудь на антарктиде, был бы властителем безумных пингвинов и мишек, а как же. но все же намного лучше, когда это так и остается мечтой, ведь приятно сидеть и планировать, как все будет, все наверняка будет, только не сейчас, а значит — почти никогда. и это радует, очень радует, но ведь наскучит быстро, тебе вообще все быстро наскучивает, так что теперь поделать? нельзя так, но как иначе. вот идешь сейчас по улице, лохматый и грязный, а вокруг столько людей — ну просто убиться веником, ну что им всем дома не сидится? и ведь холодно, но нет, спешат куда-то, и ты тоже спешишь, повинуясь этому быстрому, слепому мановению толпы. ты находишься прямо посередине, у пульса, который явно отдается бешеным стуком в голове. в этот стук слились все звуки: и рокот машин, и смех людей, и шаги, постукивания, дребезжания. о боги, кажется, тебя это скоро начнет сильно раздражать, ну нельзя так, чтобы сразу и все навалилось на тебя, такого бедного и несчастного. ну да, ну да, бедного, а как же. а кто сейчас идет, улыбается и напевает какую-то позитивную песню, от которой хочется плясать? ты поднимаешь глаза к небу, смотря на облака, на белизну, на серость и — на солнце, ослепительное солнце, но жутко холодное. вот почему оно даже и не собирается так же улыбнуться, прогреть твои кости? дурацкое светило. нет бы уступить просьбам — ведь не один такой, — но вредничает, гадина какая. наказать бы его, но как? просто показать язык — это слишком мало для тебя, но ты все равно это делаешь, да еще и кулаком грозишь, так его, пусть хотя бы посовестится.
а где ты? самое время отвлечься от небес, к которым так приучила тебя сестра. да-да, именно приучила, по-другому ты бы и не смог назвать, это же так звучит — приучила. о боги. как кота. пытаться закутаться во что-то неизвестное, чтобы было тепло и смотреть вверх, задрав голову до невозможности, ловя губами снежинки, ветер и капли дождя. правда, когда специально — оно совсем не хочет попадать к тебе в плен, хотя так хочется утолить этим жажду. осталось только выяснить, какую именно, а там уж дело за малым, все сделаем, все напишем. тебе кажется все сейчас безумно простым, стоит только протянуть лапу, куснуть — и все сразу понятно. но жутко холодно, ты не решаешься расправить плечи из сладостного плена, в котором, видимо, ты закутался по самые уши, по самые пятки. ну холодно же, думаешь это, смакуешь. ну холодно же. и вправду, холодно, нужно укрыться, нужно спрятаться. а еще лучше — с пользой провести время, а может и без нее, тут уж как получится, главное, чтобы провести. сразу веришь, что у тебя пару вечностей в запасе, а может — и больше, это как повезет. но.
но нужно найти место, где провести ближайшую, и обязательно что-нибудь случится. ты останавливаешься, оглядываешься по сторонам. как все запутанно то! нет, тебе совершенно нельзя идти, задумавшись, недаром твой главный страх и мания — где-нибудь так идти и потеряться. и интересно, и жутко, и вообще не пойми что. а сейчас ты совершенно не знаешь, где ты. все-таки страна в такую пору какая-то хмурая, мрачная, да и этот город тоже. был бы дождь, ливень другое дело, — тогда действительно хорошо, а так ничего не понятно. но это же тебе нравится, да? хотя... одно тебе понятно — где-то рядом, а точнее справа по курсу, буквально в четырех шагах от тебя, магазин. и ты стоишь прямо перед окном. о боги, и как ты не заметил? обычно ведь так и тянет на такие места, прямо оторвать невозможно. вот и сейчас прямо прилипаешь к стеклу, разглядывая отсюда, снаружи, эти полки, эти съедобные вещи, эти столы, это тепло, что внутри. оно, тепло, кажется сейчас таким явным и ощутимым, что достаточно только потрогать его, а что, действительно достаточно. ты улыбаешься и, наконец, замечаешь, что по ту сторону кто-то сидит, ты даже не замечаешь, кто именно это был и есть, так стушевался, да побыстрее отвернулся и отошел. ну да, как всегда заинтересовал вопрос, как это выглядит со стороны — наверняка очень глупо, не каждый же раз подходят какие-то дундуки к стеклам и смотрят не пойми куда, да еще и как-то дурацки улыбаются. глупец.
но все же ты заходишь туда, в тепло, да быстро пытаешься проскользнуть сквозь людские ноги к темным углам. приходится. зато ты опять улыбаешься, ведь после холода и ветра, теплый воздух такой ощутимый, хоть ложкой жуй. и бьет по щекам, а ты стоишь и улыбаешься, щурясь, как довольный-довольный воробей. а интересно, воробьи умеют так, или ты такое большое исключение? наверняка, все наверняка. ты смотришь на это продуктовое царство, странно, хоть ты и любишь их — но в эти здания ходишь очень редко, катастрофа какая-то. и опять обещаешь себе это исправить. двигаясь между этих рядов, ты по-настоящему в это веришь. а уж завидя знакомый уголок, в котором ты любил коротать свою вечность, стараешься как можно быстрее спрятаться в него, да так, чтобы не одна черная душа не смогла совершить какой-нибудь поступок. а так хорошо сразу и тепло, смотришь, улыбаешься, но виду пытаешься не показать, все должно получиться так — ты здесь уже давно, просто вот только сейчас решился показаться.